Из книги Черушева Н.С. «Из Гулага в бой» М. 2006 г.
«Комдив Яков Захарович Покус наряду с Петуховым, Магером, Тальковским и другими также дважды погружался во тьму. В первый раз Покус был арестован накануне годовщины Красной Армии — 22 февраля 1938 года. Находился в тот день он в Москве по служебным своим делам, исполняя должность заместителя командующего ОКДВА по оборонному строительству. Вскоре его из Москвы отправляют в распоряжение УНКВД по Хабаровскому краю, где во внутренней тюрьме и происходят все последующие следственные действия.
Как явствует из обвинительного заключения, составленного в конце марта 1939 года старшим следователем Особого отдела 2-й Отдельной Краснознаменной армии сержантом госбезопасности Кибальниченко, Я.З. Покус «разрабатывался» чекистами уже длительное время — по крайней мере за несколько месяцев до его ареста: «В январе-феврале месяце 1938 г. из показаний арестованных участников антисоветского военного заговора было установлено, что обвиняемый по настоящему делу Покус Яков Захарович является участником... военного заговора и проводил шпионскую работу против СССР... Из показаний арестованных заговорщиков... было установлено, что обвиняемый Покус, после ареста руководителей антисоветского военного заговора в ОКДВА, возглавлял руководство подрывной деятельностью заговорщиков...»
Следствие растянулось почти на два года. «Грехов» Покуса было не счесть: Кибальниченко в обвинительном заключении старательно по годам расписал их, начиная с 1922 года, когда Яков Захарович командовал одним из фронтов при освобождении Дальнего Востока от японских оккупантов. Это под его началом соединения и части Народно-революционной армии Дальневосточной Республики сражались под Во-лочаевкой и штурмовали японские укрепления под Спасском. Оказывается, по версии следствия, уже тогда Покус готовил измену Советской власти:
«...Установлено, что Покус в 1922 году был привлечен к шпионской деятельности в пользу Германии Фризендорфом, в этом же году связался с германской и позже с японской разведками, в которые до самого последнего времени пересылал шпионские сведения, всесторонне освещающие состояние частей ОКДВА, её боевой готовности, дислокации, новых формированиях и оборонного строительства на ДВК».
Учитывая, что связь между 1922 годом и состоянием боевой готовности ОКДВА, сформированной только в 1929 году, была весьма призрачной, следователь добавляет существенную, на его взгляд, деталь по этому пункту обвинения Я.З. Покуса: «В 1922 году передал (японской и германской разведкам. — Н. Ч.) сведения о состоянии войск Народно-революционной армии, о дисциплине бойцов НРА, а также о планах командования НРА и местных советских органов по обороне края.. .»
Но шпионаж все же был не единственным «преступлением» Покуса. Другим пунктом обвинения выступало следующее: «В 1932 году бывшим командующим Приморской группы войск ОКДВА Путна был вовлечен в антисоветский военный заговор, после чего включился в проведение активной контрреволюционной работы совместно с другими участниками антисоветского военного заговора, направленной на срыв боевой готовности частей ОКДВА, с целью поражения ОКДВА в будущей войне с Японией...
Одновременно с этим Покус совместно с другими связанными с ним участниками антисоветского военного заговора, в целях подготовки отторжения Дальнего Востока от СССР, действуя в полном контакте с японской разведкой, руководил организацией повстанческой деятельности на ДВК, имея намерение подготовить тыловой удар по Красной Армии в период войны с Японией».
Руководители особого отдела ОКДВА (позже Дальневосточного фронта), капитаны госбезопасности Хорошилкин, Осинин, Вул, редактируя материалы допросов Покуса, не могли пройти мимо того факта, что он был офицером старой армии, а значит, по их мнению, не мог быть не связан с такой крайне контрреволюционной организацией, как Российский Общевоинский Союз (РОВС). Тем более что подобное обвинение уже было предъявлено чекистами некоторым лицам из числа бывшего командования ОКДВА.
«Из показаний арестованных участников Российского Общевоинского Союза: Балакирева (комдив, начальник штаба Приморской группы. — Н. Ч.), Богомягкова (комкор, начальник штаба ОКДВА. — Н. Ч.), Свиньина (бригинженер, инспектор по строительству ОКДВА. — Н. Ч.), Калмыкова (комкор, командир 20-го стрелкового корпуса. — Н. Ч.) и Боряева (комбриг, командир 21-й стрелковой дивизии. — Н. Ч.) установлено, что Покус кроме того входил в руководящий состав антисоветского военного заговора в ОКДВА, был тесно связан с участниками "РОВС" и являлся одним из руководителей этой контрреволюционной террористической организации на ДВК... Связь Покус с организацией "РОВС" на Дальнем Востоке подтвердил арестованный Фризендорф на очной ставке с Покус...»
Находясь под следствием в Хабаровской тюрьме, Яков Захарович, как и Тальковский, вначале сознался в принадлежности к военному заговору и в шпионской деятельности, но вскоре от этих признаний отказался как от ложных и уже на том стоял вплоть до своей смерти. А допросы с пристрастием продолжались. На одном из них (9 февраля 1940 года) Покус, в категорической форме отрицая свое участие в военном заговоре и опровергая имеющиеся на него показания со стороны других арестованных из числа бывшего руководства ОКДВА и Приморской группы войск, заявил: «...Показания Балакирева, Богомягкова, Свиньина, Калмыкова и Боряева о моей принадлежности к "РОВС" являются дикими».
Старания сержанта Кибальниченко во многом оказались тщетными — обвинительное заключение, в котором он год за годом расписал все «преступления» Я.З. Покуса, не нашло должной поддержки в Главной военной прокуратуре. Дело в том, что к тому времени достоянием судебных и прокурорских органов стали факты грубой фальсификации следственных дел работниками особого отдела ОКДВА (Дальневосточного фронта). В том числе и в отношении руководства ОКДВА: заместителя командующего комдива Я.З. Покуса, начальников штаба армии комкора С.Н. Богомягкова и комдива В.К. Васенцовича, начальника политического управления дивизионного комиссара И.И. Кропачева, заместителя начальника штаба комбрига Г.Д. Стельмаха, командира 18-го стрелкового корпуса комдива Э.Я. Магона и других.
Вот что об этом говорилось в докладной записке временно исполняющего обязанности военного прокурора 2-й Отдельной Краснознаменной армии (ОКА), военного юриста 1-го ранга Чебоненко, направленной в середине февраля 1940 года Главному военному прокурору Красной Армии:
«Из Военной коллегии Верховного Суда СССР было передано в военный трибунал 2 ОКА для слушания дело по обвинению бывших сотрудников Особого отдела 2 ОКА Хорошилкина, Либермана, Белоусова, Еремичева и др., всего 7 человек по ст.ст. 58—1 п «б», 58—7 и 58—11 УК РСФСР... В процессе расследования выясняется, что под руководством Хорошилкина, работавшего зам. начальника 00 (особого отдела. — Н. Ч.) 2 ОКА, провокационно стряпались обвинительные) материалы на руководящий состав РККА. Заранее изготовлялись схемы различных контрреволюционных организаций. Хорошилкиным и его сподвижниками писались конспекты показаний, в которые бесцеремонно вписывались составителями фамилии "руководителей", "соучастников" заговора.
...Цинизм следователей не знал границ. Так, например, комиссара 18 ск (стрелкового корпуса. — Н. Ч.) Перфилова вначале били, чтобы он подписал показания, (что) якобы хотел совершить теракт над Стацевичем (секретарем крайкома ВКП(б). — Н.Ч.) и добились таких показаний. Через две недели начали избивать Перфилова, чтобы он показал, (что) якобы Стацевич состоял в к.р. заговоре. Дело Перфилова мною прекращено, он уже восстановлен в партии и Хорошилкин на очной ставке с Перфиловым вынужден был признать, что дело велось "неправильно".
На очной ставке с Покусом Хорошилкин также вынужден был заявить, что дело Покуса велось тоже "неправильно". Характерно отметить, что в деле Хорошилкина еще весной 1939 г, имелись данные о том, что дело Покуса состряпано провокационно. Однако быв. прокурор Погранохраны Хитров, Военная коллегия Верхсуда, в которой находилось дело, — никто не поставил вопрос о пересмотре дела Покуса.
...РККА нуждается в командирах. Хорошилкин и др(угие) избивали честные кадры, за что и идут под суд. Все это установлено, однако группа дел, следствие по коим вел Хорошилкин, была направлена в Военную коллегию и до сегодняшнего дня (дела. — Н. Ч.) не рассмотрены.
Я убежден, что большинство из этих дел должны быть прекращены, как созданные провокационно.
Доводя об этом до Вашего сведения, считал бы необходимым дела, направленные на Военную коллегию, снять с рассмотрения и возвратить в Особый отдел 2 ОКА для пересмотра в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Здесь, на месте, зная, кто из ведших следствие по конкретному делу разоблачен как вредитель по уничтожению партийных кадров, можно будет сразу невинных освободить, тем самым наиболее эффективно выполнив постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17-го ноября 1938 года».
Сразу возникает вопрос — что это за постановление и о чем там говорится? Видимо, об имеющихся грубых перегибах в работе следственных органов НКВД и устранении выявленных недостатков. Обратимся к такому авторитетному источнику,, как «КПСС в резолюциях...». Однако и там, в томах, относящихся к рассматриваемому нами периоду, такого постановления нет. Видимо, оно было чрезвычайно секретным и не подлежало публикации в открытой печати, касаясь такого крута вопросов, которые и для многих партийных органов были тайной за семью печатями. За исключением, конечно, ЦК ВКП(б) и его Политбюро.
Военный юрист Чебоненко подготовил весьма смелую по тем временам докладную записку. Не всякий окружной прокурор тогда осмелился бы на такой решительный поступок, так как тем самым он автоматически ставил себя под подозрение в пособничестве и укрывательстве врагов народа. К сожалению, подобные прецеденты тогда были не единичны. Однако в данном случае все обошлось благополучно, ибо к такому же выводу, что созрел у Чебоненко, пришли и в Главной военной прокуратуре. Причем почти одновременно. Так, еще не успел военный прокурор 2 ОКА отправить свою докладную в Москву (а подписал он её 15 февраля 1940 года), как на следующий день из ГВП на его имя поступила срочная телеграмма:
«Серия "Г" Телеграмма Хабаровск Военпрокурору 2 ОКА
Дело Особого отдела армии НР 11954 на обвиняемых Покуса Якова Захаровича, Стельмах Григория Давыдовича, Васенцовича Владислава Константиновича, Григорьева Николая Ивановича, Седова Сергея Дмитриевича, Агафонова Николая Михайловича, Касаткина Петра Степановича, Шталь Юлис Мартыновича и Волынина Евгения Алексеевича мной уголовном порядке прекращено. Предлагаю своим постановлением перечисленных выше лиц из тюрьмы освободить. Документы почтой. Исполнение телеграфьте. НР 14478. Главвоенпрокурор Афанасьев».
Через два дня после получения этой поистине судьбоносной телеграммы Я.З. Покус оказался на свободе. И сразу занялся решением трех главных задач: а) восстановлением в партии; б) восстановлением в кадрах РККА; в) освобождением из заключения своей жены Александры Григорьевны, арестованной через неделю после мужа. И если две первые задачи с большим трудом, но все же удалось выполнить, то с третьей, несмотря на неимоверные усилия, он так и не справился — слишком неравные были силы у противоборствующих сторон.
Относительно исключения Я.З. Покуса из партии. В деле надзорного производства, хранящемся в архиве Главной военной прокуратуры, имеется копия выписки из протокола заседания партийной комиссии при политическом управлении 2 ОКА.
«"Утверждаю" Зам. нач. ПУ 2 ОКА Батальон. комиссар Смоликов ...ноября 1938 г.
Выписка из протокола № 16 Заседания ПК 2 ОКА от 16 ноября 1938 года.
Слушали: Дело Покус Якова Захаровича, член ВКП(б) 1919 г., партбилет № 0456021, служащий. Докладывает тов. Цубко.
Парторганизация № 2 штаба 2 ОКА 4.7.38 г. исключила Покус из рядов ВКП(б) как врага народа.
Постановили: Исключить Покус из рядов ВКП(б) как врага народа.
п/п Секретарь ПК. 2 ОКА Батальонный комиссар (Петров)»
Из этого документа явствует, что в данном случае совсем не наблюдалось поспешности в изгнании Покуса из партии, как это происходило с Магером и другими командирами РККА. Здесь понадобилось четыре с половиной месяца, чтобы парторганизация штаба армии, где стоял на учете Яков Захарович, исключила его после ареста из членов партии. Случай этот достаточно редкий, гораздо чаще бывало наоборот — не успели еще за человеком закрыться тюремные ворота, а его уже с позором изгоняли из ВКП(б). Ситуация же с Покусом сложилась, видимо, по причине большого количества арестованных, т.е. ввиду длинной очереди на исключение и существенной дезорганизации работы самих партбюро штаба и партийной комиссии из-за ареста их членов. Других объективных причин подобной затяжки в рассмотрении персональных дел, по всей вероятности, не существует.
Заявление Покуса в партийную организацию штаба 2 ОКА с просьбой о восстановлении его в рядах ВКП(б) на удивление быстро, не в пример исключению, было рассмотрено с положительным для него результатом. Армейская партийная комиссия это решение вскоре утвердила, и «чистый» Яков Захарович отправился в Москву хлопотать о возвращении в кадры Красной Армии, предварительно заручившись поддержкой командования 2-й Отдельной Краснознаменной армии.
Командующим войсками этой армии к моменту освобождения Покуса из тюрьмы являлся Иван Степанович Конев, бывший его сослуживец по Народно-Революционной армии Дальневосточной Республики. Тепло приняв вчерашнего зэка, командарм поддержал его на первых порах материально и морально. Не без его помощи Покус быстро был восстановлен в рядах партии. Отправлявшемуся в Москву в поисках правды Якову Захаровичу Конев 27 февраля вручил рекомендательное письмо, адресованное главному кадровику РККА Ефиму Щаденко.
«Заместителю Народного Комиссара Обороны СССР армейскому комиссару1 ранга т. Щаденко
Следует в Ваше распоряжение бывший зам. комвойск ОКДВА, комдив Покус Яков Захарович, уволенный из кадров РККА.
Последнего я знаю в период 1922-1923 гг. по совместной работе на Дальнем Востоке, как стойкого, решительного, инициативного и энергичного командира. Преданного духу партии Ленина - Сталина и нашей Социалистической Родине.
Достойного восстановления в рядах Красной Армии.
Командующий 2 ОК Армии командарм 2 ранга (Конев)».
В Москве все дела решались для Покуса в несколько раз медленнее, нежели в Хабаровске, - ему пришлось почти три месяца обивать пороги Наркомата обороны, прежде чем появился приказ НКО по личному составу армии (№ 02425 от 30 мая 1940 г.) о назначении Якова Захаровича старшим преподавателем Академии Генерального штаба.
На примерах с М.П. Магером, И.П. Петуховым, А.А. Тальковским мы смогли убедиться в наличии постоянного противостояния особых отделов НКВД и органов военной прокуратуры. Их «тихая» война шла с переменным успехом — прокуроры прекращали некоторые из фальсифицированных дел, а особисты, выдержав небольшую временную паузу, вновь брали людей, только что обретших свободу, используя при этом все те же старые обвинения, уже отвергнутые надзирающей инстанцией. В качестве самого расхожего аргумента при этой акции «компетентные» органы неизменно выдвигали тезис о якобы недостаточных основаниях для освобождения подследственного из-под стражи.
Нечто подобное случилось и с Покусом. В Академии Генштаба ему удалось поработать всего лишь четыре месяца — 3 октября 1940 года он был вторично арестован по обвинению в принадлежности к пресловутому военному заговору. Обогащенный предыдущим тюремным опытом, Покус почти четыре месяца сопротивлялся, отказываясь признавать себя заговорщиком, однако под физическим воздействием следствия 30 января 1941 года начал давать показания о своей «преступной заговорщической деятельности». В качестве обличающих материалов в новое следственное дело из старого перекочевали все те же показания Г.Д. Хаханьяна, В.К. Блюхера, И.К. Грязнова, В.Т. Бачинского, А.И. Егорова, А.Ф. Балакирева, М.В. Кожаева, И.П. Белова, И.Ф. Федько, Б.В. Целиковского, П.С. Митюкова, П.Г. Романовского, отвергнутые Покусом и забракованные военной прокуратурой. Следствие вели старшие следователи 3-го Управления НКО СССР (бывшего Управления особых отделов ГУГБ НКВД), лейтенанты госбезопасности Герасимов и Добротин под руководством начальника названного управления майора госбезопасности Михеева и его заместителя майора Осетрова.
Военная коллегия Верховного суда СССР в составе диввоенюриста Дмитриева (председатель), бригвоенюриста Детистова и военного юриста 1-го ранга Чепцова (члены) приговорила 16 июля 1941 года Я.3. Покуса по ст.ст. 58—1 «б» и 58—11 УК РСФСР к десяти годам ИТЛ с поражением в правах на 5 лет, с лишением присвоенного ему воинского звания «комдив» и конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества.
И еще один документ, датированный 27/28 марта 1944 года.
«Начальнику Управления Устьвымского исправительно-трудового лагеря НКВД. Пос. Вожаель, Железнодорожный район, Коми АССР.
Прошу объявить заключенному Покусу Якову Захаровичу, 1894 года рождения, осужденному Военной коллегией Верховного Суда СССР 16.УН.1941 г. к 10 годам лишения свободы в ИТЛ, что жалоба его с просьбой о пересмотре дела, за отсутствием оснований к принесению протеста, оставлена без удовлетворения.
Осуждение его Прокуратура считает правильным.
Пом. Главного военного прокурора КА подполковник юстиции (Муратов)».
Вот ведь как получается: с изменением обстановки один и тот же орган юстиции фактически по одному и тому же следственному делу принимает диаметрально противоположные решения. В одном случае (1940 год) — считать доказательства вины Я.З. Покуса неубедительными и освободить подследственного из-под стражи. Во втором случае (1944 год) — вина его полностью доказана, он достаточно «изобличается» материалами следствия и осуждение заслуженного командира Красной Армии, героя Гражданской войны следует считать правильным, а его жалобу на вопиющее несоответствие вины и вынесенного наказания — оставить без удовлетворения. Так сказать, издержки советской системы правосудия времен культа личности Сталина."