Из книги Черушева Н.С. «Из Гулага в бой» М. 2006 г.



«Комдив Яков Захарович Покус наряду с Петуховым, Магером, Тальковским и другими также дважды погружался во тьму. В первый раз Покус был арестован накануне годовщи­ны Красной Армии — 22 февраля 1938 года. Находился в тот день он в Москве по служебным своим делам, исполняя дол­жность заместителя командующего ОКДВА по оборонному строительству. Вскоре его из Москвы отправляют в распоря­жение УНКВД по Хабаровскому краю, где во внутренней тюрьме и происходят все последующие следственные дей­ствия.

Как явствует из обвинительного заключения, составлен­ного в конце марта 1939 года старшим следователем Особого отдела 2-й Отдельной Краснознаменной армии сержантом госбезопасности Кибальниченко, Я.З. Покус «разрабатывал­ся» чекистами уже длительное время — по крайней мере за несколько месяцев до его ареста: «В январе-феврале месяце 1938 г. из показаний арестованных участников антисоветско­го военного заговора было установлено, что обвиняемый по настоящему делу Покус Яков Захарович является участни­ком... военного заговора и проводил шпионскую работу про­тив СССР... Из показаний арестованных заговорщиков... было установлено, что обвиняемый Покус, после ареста руководи­телей антисоветского военного заговора в ОКДВА, возглавлял руководство подрывной деятельностью заговорщиков...»

Следствие растянулось почти на два года. «Грехов» Покуса было не счесть: Кибальниченко в обвинительном заключе­нии старательно по годам расписал их, начиная с 1922 года, когда Яков Захарович командовал одним из фронтов при ос­вобождении Дальнего Востока от японских оккупантов. Это под его началом соединения и части Народно-революцион­ной армии Дальневосточной Республики сражались под Во-лочаевкой и штурмовали японские укрепления под Спасском. Оказывается, по версии следствия, уже тогда Покус готовил измену Советской власти:

«...Установлено, что Покус в 1922 году был привлечен к шпионской деятельности в пользу Германии Фризендорфом, в этом же году связался с германской и позже с японской раз­ведками, в которые до самого последнего времени пересылал шпионские сведения, всесторонне освещающие состояние частей ОКДВА, её боевой готовности, дислокации, новых формированиях и оборонного строительства на ДВК».

Учитывая, что связь между 1922 годом и состоянием боевой готовности ОКДВА, сформированной только в 1929 году, была весьма призрачной, следователь добавляет существенную, на его взгляд, деталь по этому пункту обвинения Я.З. Покуса: «В 1922 году передал (японской и германской разведкам. — Н. Ч.) сведения о состоянии войск Народно-революционной армии, о дисциплине бойцов НРА, а также о планах командования НРА и местных советских органов по обороне края.. .»

Но шпионаж все же был не единственным «преступлени­ем» Покуса. Другим пунктом обвинения выступало следую­щее: «В 1932 году бывшим командующим Приморской груп­пы войск ОКДВА Путна был вовлечен в антисоветский воен­ный заговор, после чего включился в проведение активной контрреволюционной работы совместно с другими участни­ками антисоветского военного заговора, направленной на срыв боевой готовности частей ОКДВА, с целью поражения ОКДВА в будущей войне с Японией...

Одновременно с этим Покус совместно с другими связан­ными с ним участниками антисоветского военного заговора, в целях подготовки отторжения Дальнего Востока от СССР, действуя в полном контакте с японской разведкой, руководил организацией повстанческой деятельности на ДВК, имея намерение подготовить тыловой удар по Красной Армии в пе­риод войны с Японией».

Руководители особого отдела ОКДВА (позже Дальневос­точного фронта), капитаны госбезопасности Хорошилкин, Осинин, Вул, редактируя материалы допросов Покуса, не мог­ли пройти мимо того факта, что он был офицером старой ар­мии, а значит, по их мнению, не мог быть не связан с такой крайне контрреволюционной организацией, как Российский Общевоинский Союз (РОВС). Тем более что подобное обви­нение уже было предъявлено чекистами некоторым лицам из числа бывшего командования ОКДВА.

«Из показаний арестованных участников Российского Об­щевоинского Союза: Балакирева (комдив, начальник штаба Приморской группы. — Н. Ч.), Богомягкова (комкор, началь­ник штаба ОКДВА. — Н. Ч.), Свиньина (бригинженер, инспек­тор по строительству ОКДВА. — Н. Ч.), Калмыкова (комкор, командир 20-го стрелкового корпуса. — Н. Ч.) и Боряева (ком­бриг, командир 21-й стрелковой дивизии. — Н. Ч.) установле­но, что Покус кроме того входил в руководящий состав анти­советского военного заговора в ОКДВА, был тесно связан с участниками "РОВС" и являлся одним из руководителей этой контрреволюционной террористической организации на ДВК... Связь Покус с организацией "РОВС" на Дальнем Востоке подтвердил арестованный Фризендорф на очной ставке с Покус...»

Находясь под следствием в Хабаровской тюрьме, Яков За­харович, как и Тальковский, вначале сознался в принадлеж­ности к военному заговору и в шпионской деятельности, но вскоре от этих признаний отказался как от ложных и уже на том стоял вплоть до своей смерти. А допросы с пристрастием продолжались. На одном из них (9 февраля 1940 года) Покус, в категорической форме отрицая свое участие в военном за­говоре и опровергая имеющиеся на него показания со сторо­ны других арестованных из числа бывшего руководства ОКД­ВА и Приморской группы войск, заявил: «...Показания Бала­кирева, Богомягкова, Свиньина, Калмыкова и Боряева о моей принадлежности к "РОВС" являются дикими».

Старания сержанта Кибальниченко во многом оказались тщетными — обвинительное заключение, в котором он год за годом расписал все «преступления» Я.З. Покуса, не нашло дол­жной поддержки в Главной военной прокуратуре. Дело в том, что к тому времени достоянием судебных и прокурорских ор­ганов стали факты грубой фальсификации следственных дел работниками особого отдела ОКДВА (Дальневосточного фронта). В том числе и в отношении руководства ОКДВА: за­местителя командующего комдива Я.З. Покуса, начальников штаба армии комкора С.Н. Богомягкова и комдива В.К. Васенцовича, начальника политического управления дивизион­ного комиссара И.И. Кропачева, заместителя начальника шта­ба комбрига Г.Д. Стельмаха, командира 18-го стрелкового кор­пуса комдива Э.Я. Магона и других.

Вот что об этом говорилось в докладной записке времен­но исполняющего обязанности военного прокурора 2-й От­дельной Краснознаменной армии (ОКА), военного юриста 1-го ранга Чебоненко, направленной в середине февраля 1940 года Главному военному прокурору Красной Армии:

«Из Военной коллегии Верховного Суда СССР было пе­редано в военный трибунал 2 ОКА для слушания дело по об­винению бывших сотрудников Особого отдела 2 ОКА Хорошилкина, Либермана, Белоусова, Еремичева и др., всего 7 че­ловек по ст.ст. 58—1 п «б», 58—7 и 58—11 УК РСФСР... В процессе расследования выясняется, что под руковод­ством Хорошилкина, работавшего зам. начальника 00 (осо­бого отдела. — Н. Ч.) 2 ОКА, провокационно стряпались обви­нительные) материалы на руководящий состав РККА. Зара­нее изготовлялись схемы различных контрреволюционных организаций. Хорошилкиным и его сподвижниками писались конспекты показаний, в которые бесцеремонно вписывались составителями фамилии "руководителей", "соучастников" за­говора.

...Цинизм следователей не знал границ. Так, например, ко­миссара 18 ск (стрелкового корпуса. — Н. Ч.) Перфилова вна­чале били, чтобы он подписал показания, (что) якобы хотел совершить теракт над Стацевичем (секретарем крайкома ВКП(б). — Н.Ч.) и добились таких показаний. Через две не­дели начали избивать Перфилова, чтобы он показал, (что) яко­бы Стацевич состоял в к.р. заговоре. Дело Перфилова мною прекращено, он уже восстановлен в партии и Хорошилкин на очной ставке с Перфиловым вынужден был признать, что дело велось "неправильно".

На очной ставке с Покусом Хорошилкин также вынужден был заявить, что дело Покуса велось тоже "неправильно". Ха­рактерно отметить, что в деле Хорошилкина еще весной 1939 г, имелись данные о том, что дело Покуса состряпано провока­ционно. Однако быв. прокурор Погранохраны Хитров, Воен­ная коллегия Верхсуда, в которой находилось дело, — никто не поставил вопрос о пересмотре дела Покуса.

 ...РККА нуждается в командирах. Хорошилкин и др(угие) избивали честные кадры, за что и идут под суд. Все это уста­новлено, однако группа дел, следствие по коим вел Хорошил­кин, была направлена в Военную коллегию и до сегодняшне­го дня (дела. — Н. Ч.) не рассмотрены.

Я убежден, что большинство из этих дел должны быть пре­кращены, как созданные провокационно.

Доводя об этом до Вашего сведения, считал бы необходи­мым дела, направленные на Военную коллегию, снять с рассмотрения и возвратить в Особый отдел 2 ОКА для пересмот­ра в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Здесь, на месте, зная, кто из ведших следствие по конкретному делу разоблачен как вредитель по уничтожению партийных кадров, можно будет сразу невинных освободить, тем самым наибо­лее эффективно выполнив постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17-го ноября 1938 года».

Сразу возникает вопрос — что это за постановление и о чем там говорится? Видимо, об имеющихся грубых перегибах в ра­боте следственных органов НКВД и устранении выявленных недостатков. Обратимся к такому авторитетному источнику,, как «КПСС в резолюциях...». Однако и там, в томах, относя­щихся к рассматриваемому нами периоду, такого постановле­ния нет. Видимо, оно было чрезвычайно секретным и не под­лежало публикации в открытой печати, касаясь такого крута вопросов, которые и для многих партийных органов были тай­ной за семью печатями. За исключением, конечно, ЦК ВКП(б) и его Политбюро.

Военный юрист Чебоненко подготовил весьма смелую по тем временам докладную записку. Не всякий окружной про­курор тогда осмелился бы на такой решительный поступок, так как тем самым он автоматически ставил себя под подозрение в пособничестве и укрывательстве врагов народа. К сожале­нию, подобные прецеденты тогда были не единичны. Однако в данном случае все обошлось благополучно, ибо к такому же выводу, что созрел у Чебоненко, пришли и в Главной воен­ной прокуратуре. Причем почти одновременно. Так, еще не успел военный прокурор 2 ОКА отправить свою докладную в Москву (а подписал он её 15 февраля 1940 года), как на следу­ющий день из ГВП на его имя поступила срочная телеграмма:

«Серия "Г" Телеграмма Хабаровск Военпрокурору 2 ОКА

Дело Особого отдела армии НР 11954 на обвиняемых Покуса Якова Захаровича, Стельмах Григория Давыдовича, Васенцовича Владислава Константиновича, Григорьева Николая Ивановича, Седова Сергея Дмитриевича, Агафонова Николая Михайловича, Касаткина Петра Степановича, Шталь Юлис Мартыновича и Волынина Евгения Алексеевича мной уголовном порядке прекращено. Предлагаю своим постановлением перечисленных выше лиц из тюрьмы освободить. Документы почтой. Исполнение телеграфьте. НР 14478. Главвоенпрокурор Афанасьев».

Через два дня после получения этой поистине судьбонос­ной телеграммы Я.З. Покус оказался на свободе. И сразу за­нялся решением трех главных задач: а) восстановлением в партии; б) восстановлением в кадрах РККА; в) освобождени­ем из заключения своей жены Александры Григорьевны, аре­стованной через неделю после мужа. И если две первые зада­чи с большим трудом, но все же удалось выполнить, то с тре­тьей, несмотря на неимоверные усилия, он так и не справился — слишком неравные были силы у противоборству­ющих сторон.

Относительно исключения Я.З. Покуса из партии. В деле надзорного производства, хранящемся в архиве Главной воен­ной прокуратуры, имеется копия выписки из протокола заседа­ния партийной комиссии при политическом управлении 2 ОКА.

«"Утверждаю" Зам. нач. ПУ 2 ОКА Батальон. комиссар Смоликов  ...ноября 1938 г.

Выписка из протокола № 16 Заседания ПК 2 ОКА от 16 ноября 1938 года.

Слушали: Дело Покус Якова Захаровича, член ВКП(б) 1919 г., партбилет № 0456021, служащий. Докладывает тов. Цубко.

Парторганизация № 2 штаба 2 ОКА 4.7.38 г. исключила Покус из рядов ВКП(б) как врага народа.

Постановили: Исключить Покус из рядов ВКП(б) как вра­га народа.                                                                     

п/п Секретарь ПК. 2 ОКА Батальонный комиссар (Петров)»

Из этого документа явствует, что в данном случае совсем не наблюдалось поспешности в изгнании Покуса из партии, как это происходило с Магером и другими командирами РККА. Здесь понадобилось четыре с половиной месяца, что­бы парторганизация штаба армии, где стоял на учете Яков За­харович, исключила его после ареста из членов партии. Слу­чай этот достаточно редкий, гораздо чаще бывало наоборот — не успели еще за человеком закрыться тюремные ворота, а его уже с позором изгоняли из ВКП(б). Ситуация же с Покусом сложилась, видимо, по причине большого количества аресто­ванных, т.е. ввиду длинной очереди на исключение и суще­ственной дезорганизации работы самих партбюро штаба и партийной комиссии из-за ареста их членов. Других объектив­ных причин подобной затяжки в рассмотрении персональных дел, по всей вероятности, не существует.

Заявление Покуса в партийную организацию штаба 2 ОКА с просьбой о восстановлении его в рядах ВКП(б) на удивление быстро, не в пример исключению, было рассмот­рено с положительным для него результатом. Армейская партийная комиссия это решение вскоре утвердила, и «чис­тый» Яков Захарович отправился в Москву хлопотать о воз­вращении в кадры Красной Армии, предварительно заручив­шись поддержкой командования 2-й Отдельной Краснозна­менной армии.

Командующим войсками этой армии к моменту освобожде­ния Покуса из тюрьмы являлся Иван Степанович Конев, быв­ший его сослуживец по Народно-Революционной армии Даль­невосточной Республики. Тепло приняв вчерашнего зэка, коман­дарм поддержал его на первых порах материально и морально. Не без его помощи Покус быстро был восстановлен в рядах партии. Отправлявшемуся в Москву в поисках правды Якову За­харовичу Конев 27 февраля вручил рекомендательное письмо, ад­ресованное главному кадровику РККА Ефиму Щаденко.

«Заместителю Народного Комиссара Обороны СССР армейскому комиссару1 ранга т. Щаденко

Следует в Ваше распоряжение бывший зам. комвойск ОКДВА, комдив Покус Яков Захарович, уволенный из кад­ров РККА.

Последнего я знаю в период 1922-1923 гг. по совместной работе на Дальнем Востоке, как стойкого, решительного, инициативного и энергичного командира. Преданного духу партии Ленина - Сталина и нашей Социалистической Ро­дине.

Достойного восстановления в рядах Красной Армии.

Командующий 2 ОК Армии командарм 2 ранга (Конев)».

В Москве все дела решались для Покуса в несколько раз медленнее, нежели в Хабаровске, - ему пришлось почти три месяца обивать пороги Наркомата обороны, прежде чем по­явился приказ НКО по личному составу армии (№ 02425 от 30 мая 1940 г.) о назначении Якова Захаровича старшим пре­подавателем Академии Генерального штаба.

На примерах с М.П. Магером, И.П. Петуховым, А.А. Тальковским мы смогли убедиться в наличии постоянного проти­востояния особых отделов НКВД и органов военной проку­ратуры. Их «тихая» война шла с переменным успехом — про­куроры прекращали некоторые из фальсифицированных дел, а особисты, выдержав небольшую временную паузу, вновь бра­ли людей, только что обретших свободу, используя при этом все те же старые обвинения, уже отвергнутые надзирающей инстанцией. В качестве самого расхожего аргумента при этой акции «компетентные» органы неизменно выдвигали тезис о якобы недостаточных основаниях для освобождения подслед­ственного из-под стражи.

Нечто подобное случилось и с Покусом. В Академии Ген­штаба ему удалось поработать всего лишь четыре месяца — 3 октября 1940 года он был вторично арестован по обвинению в принадлежности к пресловутому военному заговору. Обога­щенный предыдущим тюремным опытом, Покус почти четы­ре месяца сопротивлялся, отказываясь признавать себя заго­ворщиком, однако под физическим воздействием следствия 30 января 1941 года начал давать показания о своей «преступной заговорщической деятельности». В качестве обличающих материалов в новое следственное дело из старого перекочевали все те же показания Г.Д. Хаханьяна, В.К. Блюхера, И.К. Грязнова, В.Т. Бачинского, А.И. Егорова, А.Ф. Балакирева, М.В. Кожаева, И.П. Белова, И.Ф. Федько, Б.В. Целиковского, П.С. Митюкова, П.Г. Романовского, отвергнутые Покусом и забракован­ные военной прокуратурой. Следствие вели старшие следователи 3-го Управления НКО СССР (бывшего Управ­ления особых отделов ГУГБ НКВД), лейтенанты госбезопас­ности Герасимов и Добротин под руководством начальника названного управления майора госбезопасности Михеева и его заместителя майора Осетрова.

Военная коллегия Верховного суда СССР в составе диввоенюриста Дмитриева (председатель), бригвоенюриста Детистова и военного юриста 1-го ранга Чепцова (члены) при­говорила 16 июля 1941 года Я.3. Покуса по ст.ст. 58—1 «б» и 58—11 УК РСФСР к десяти годам ИТЛ с поражением в пра­вах на 5 лет, с лишением присвоенного ему воинского зва­ния «комдив» и конфискацией всего лично ему принадлежа­щего имущества.

И еще один документ, датированный 27/28 марта 1944 года.

«Начальнику Управления Устьвымского исправительно-трудового лагеря НКВД. Пос. Вожаель, Железнодорожный район, Коми АССР.

Прошу объявить заключенному Покусу Якову Захарови­чу, 1894 года рождения, осужденному Военной коллегией Вер­ховного Суда СССР 16.УН.1941 г. к 10 годам лишения свобо­ды в ИТЛ, что жалоба его с просьбой о пересмотре дела, за отсутствием оснований к принесению протеста, оставлена без удовлетворения.

Осуждение его Прокуратура считает правильным.

Пом. Главного военного прокурора КА подполковник юстиции (Муратов)».

Вот ведь как получается: с изменением обстановки один и тот же орган юстиции фактически по одному и тому же след­ственному делу принимает диаметрально противоположные решения. В одном случае (1940 год) — считать доказательства вины Я.З. Покуса неубедительными и освободить подслед­ственного из-под стражи. Во втором случае (1944 год) — вина его полностью доказана, он достаточно «изобличается» мате­риалами следствия и осуждение заслуженного командира Красной Армии, героя Гражданской войны следует считать правильным, а его жалобу на вопиющее несоответствие вины и вынесенного наказания — оставить без удовлетворения. Так сказать, издержки советской системы правосудия времен куль­та личности Сталина."